Экзаменационный гид

Мои хозяева, Патрик и Розмари, плюс четверо детей (в католической Ирландии семьи обычно многодетные) живут небогато. Интересуюсь, велик ли доход от иностранных студентов. «Для нас он не очень важен, — объясняет Патрик, работающий в налоговой инспекции. — Главное, что наши дети приобретают опыт международного общения» (опыт плодотворный: старшая дочь, 19-летняя Има, например, подружилась со студенткой из Италии и собирается к ней в гости). Каждый студент оставляет благодарственную запись в клетчатой тетрадке (здесь бывали студенты «из Белграда, Барселоны, Милана, Кракова, Москвы» и проч., им было тут «хорошо, великолепно, замечательно, вкусно» и т.д.). У каждого студента (в доме обычно живут два-три человека) своя комната на первом этаже. По утрам Розмари кормит жильцов сухими хлопьями, овсянкой и яичницей с беконом; по вечерам — курицей со шпинатом, рыбой с картошкой или полуфабрикатами.

Патрик и Розмари увлеченно рассказывают о своих семейных делах. Главный пункт — образование детей, потому что в Ирландии, уверяет Патрик, очень высокие образовательные стандарты. Правда, успехи детей оставляют желать лучшего. Родители мечтали, чтобы Има училась в одном из престижных дублинских вузов — Университетском колледже, Городском университете или Тринити-колледже, причем непременно на факультете компьютерных наук. «Сейчас в Ирландии компьютерный бум, — поясняет Патрик, — здесь строят заводы IBM, Hewlett Packard и другие крупные компьютерные компании, поэтому с таким образованием легко будет найти работу». (Иностранные инвесторы в самом деле охотно вкладывают деньги в высокие технологии, и благодаря этому с 1992 года рост ВВП Ирландии опережает средние показатели ЕС.)

Последние два года учебы Име нанимали репетитора по математике и немецкому, однако на госэкзаменах она не получила ни одного высшего балла («A»), так что посылать документы в университеты было бессмысленно и пришлось идти в близлежащий рядовой колледж. Теперь все надежды на 12-летнего Бена, которого родители определили в хорошую протестантсткую школу, где в классах всего по пять человек.

Нынешние российские абитуриенты, имеющие отличные оценки в аттестате и владеющие английским, могут поступать в дублинский Тринити-колледж сразу после школы, минуя подготовительный курс (Фото: AP)

Университетские города

Говорят, что, помимо эмоциональности и любви к виски, общая черта шотландцев и ирландцев — «повернутость» на образовании. Каждый родитель мечтает отправить ребенка в университет с почтенной историей или занимающий первые строчки в рейтингах Financial Times (обычно первая характеристика влечет за собой вторую). Аспирант-петербуржец, работающий на кафедре в университете Глазго, с истинно британской гордостью рассказывал нам об истории университета: «Когда в анкетах встречается вопрос, сколько лет «фирме», где я работаю, честно пишу: «550». Старинные крупные университеты Британских островов (в Глазго, например, учатся около 16 тысяч студентов-очников, в Эдинбурге — около 18 тысяч) — предмет гордости нации. Они расположены в центре города и считаются одной из главных достопримечательностей. У ограды Тринити-колледжа в центре Дублина всегда припаркованы несколько туристических автобусов, а туристов на его территории, похоже, больше, чем студентов. В университете ощущаешь себя, словно в огромном музее: студенческая столовая в Тринити напоминает обеденный зал рыцарского замка, из-под высоких сводов на обедающих взирают портреты ректоров былых времен (колледж основан в 1592 году). В разных концах бывшего зала для богослужений университета Глазго (основан в 1451 году) проводят семинарские занятия. В соседнем зале — музей студенческой жизни; среди экспонатов — стул для сдачи экзамена с песочными часами над спинкой. На подготовку отводили не более десяти минут. 23-летняя Катя Минская — аспирантка Института вирусологии университета Глазго — приехала в Шотландию из Владивостока, до этого год училась в Центрально-Европейском университете Джорджа Сороса в Будапеште. Часть цены за обучение и стипендию (10 тысяч фунтов в год) покрывает грант британского правительства, оставшуюся сумму — 8 тысяч — компенсирует медицинский факультет. На исследования требуются отдельные гранты. «Мы все — аспиранты и сотрудники лаборатории — «висим» на гранте нашего супервайзера, то есть научного руководителя, который одновременно директор института, — рассказывает Катя. — В институте на первом этаже расположен магазин, где каждый может взять нужные реактивы, а оплачивает счет супервайзер. Я, правда, стесняюсь ходить в этот магазин и прошу коллег, чтобы они брали реактивы и для меня. Ведь десять микролитров одного фермента стоят тысячу фунтов». Катя ритуально жалуется на шотландскую непогоду («Зонтики все время ломаются») и вообще — «Иногда хочется все бросить и уехать в Россию»… Впрочем, от Шотландии она в восторге: «Холмы вверх-вниз, люди невероятно приветливые и очень приятные! Вот когда по Англии едешь, в вагоне тишина, а здесь, в Шотландии, все громко разговаривают, руками размахивают…» Своей работой она гордится: «Наш институт лучший в UK и один из лучших в мире. Супервайзер говорит, что мои исследования вери таф, очень тяжелые». В Катиной лаборатории, где каждый сотрудник «занят только собой», недавно стала работать немка, четыре года прожившая в Москве. «Так мы с ней теперь все время трещим по-русски, — говорит Катя. — А то раньше я была одна-одинешенька». В библиотеке университета Глазго более полутора миллионов томов, в библиотеке Эдинбурга — более двух с половиной миллионов (Фото: из архива университета Глазго) День нашего посещения дублинского Тринити-колледжа пришелся на «неделю новичков» (Fresher’s week), когда первокурсники знакомятся с университетом. Вдоль главной аллеи, ведущей от университетских ворот в кампус, шла презентация студенческих обществ (это неформальные организации, объединяющие студентов по интересам), и их представители зазывали к себе новичков. Общества на любой вкус — спортивные, астрономические, театральные, толкиенистские и даже сторонников безопасного секса (их стенд был увешан презервативами). В напоминающей кинозал «поточной» аудитории Тринити (там на лекциях демонстрируются слайды) установочную лекцию для вновь прибывших читал декан по работе с иностранцами Айвон Филби. Рассказывая об Ирландии, об истории Тринити и о правилах поведения в кампусе, суховатый и сдержанный профессор бизнеса демонстрировал вершины артистизма: то повышал голос, едва не переходя на крик, то бегал по сцене и размахивал руками, то на несколько минут замирал у лекторской трибуны и начинал говорить монотонно (11 декабря, когда по приглашению бюро «Прямой разговор» г-н Филби приедет в Москву, потенциальные студенты смогут оценить его ораторское искусство на лекции, посвященной Тринити). Кстати, именно по инициативе Айвона Тринити-колледж не так давно стал принимать российских студентов на основании экзамена по английскому и оценкам в школьном аттестате (обычно перед зачислением в университеты абитуриенты из России проходят на Британских островах годичный подготовительный курс Foundation). На лекции Айвона я неожиданно услышал, что в соседнем ряду две девушки перешептывались по-русски. Аня и Алла — старшекурсницы с филологического факультета МГУ — сразу из аэропорта попали на лекцию и теперь беспокоились, как донести тяжелые сумки до такси, чтобы добраться до «принимающих семей». В Тринити они попали по безвалютному обмену, и в течение семестра им предстоит заниматься исследованиями по ирландской литературе.

«Зато читал Адама Смита…»

Если верить шотландским источникам, первыми русскими студентами, приехавшими в Великобританию на длительный университетский курс, были студенты Московского университета Семен Десницкий и Иван Третьяков, отправленные на учебу по указу императрицы Елизаветы. В 1761 году они начали учиться на магистров искусств (Master of Arts) в университете Глазго — центре шотландского просвещения, где в те времена читал лекции Адам Смит. Десницкий родился в семье мещанина в Нежине, Третьяков был сыном армейского офицера из Твери (до поступления в университет оба учились в семинариях). Своих средств на жизнь в Глазго у них не было (университет предоставлял только комнаты в кампусе), а российские власти посылали им деньги на еду и книги с перебоями. В 1762 году сенат университета дал им взаймы 40 фунтов, которые они вернули через несколько месяцев. Русские студенты удивлялись, что для получения степени магистра искусств можно слушать лекции по разным наукам — наряду с правом они изучали, например, медицину и химию. Стажеры слушали лекции Адама Смита и были знакомы с Джеймсом Ваттом, отцом британской «промышленной революции». Получив дипломы Master of Arts, Десницкий и Третьяков продолжили учебу на степень докторов права и вернулись в Россию в 1768 году, сразу став профессорами Московского университета. Нынешние российские студенты и аспиранты — их сейчас в Глазго несколько десятков — удивляются особенностям британского образования, как когда-то Десницкий и Третьяков. «На аспирантских программах вообще нет лекций и семинаров, только исследовательская работа, — говорит Катя Минская. — Надо самой находить книги и составлять планы исследований». Шарн Проктер, отвечающая в университете Глазго за иностранных студентов, говорит, что русские студенты-«новички» не могут поверить, что максимальное количество аудиторных часов в неделю на бакалаврских или магистерских программах — 16 — 18 (в российских университетах — 36 — 38). Остальное время — самостоятельная работа. Все экзамены письменные, так что субъективность оценок сводится к нулю. За три или четыре года обучения студент должен освоить лишь пять-шесть предметов, причем их спектр может быть таким же широким, как и в XVIII веке: студент-филолог может изучать астрономию или, например, архитектуру. Среди студентов и аспирантов есть и те, за кого платят родители, и те, кто полностью живет на гранты. Бывает, что человек сам зарабатывает и частично оплачивает учебу или же за обучение платит направившая его компания. Евгения Сизова — студента РЭА имени Плеханова — направила в университет Глазго британская компания, в московском представительстве которой он работает (в течение пяти месяцев до начала занятий он проходил практику в шотландских финансовых компаниях и изучал английский). А Дан Янсон, выпускник питерского Электротехнического института (ЛЭТИ) и аспирант питерского «Физтеха», попал сюда по рекомендации своего научного руководителя и назад возвращаться не собирается. Сначала учился, потом получил рабочую визу и стал также работать на кафедре, через три года взял кредит в банке и купил в Глазго квартиру. Через два месяца собирается защитить Ph.D и тогда без труда найдет более высокооплачиваемую работу: «Специалисты по оптоэлектронике здесь нарасхват, зарплата должна быть не меньше 35 тысяч фунтов в год» (более 50 тысяч долларов). Британское законодательство позволяет студентам-иностранцам подрабатывать 20 часов в неделю, в Ирландии такое положение пока не принято, однако на деле студенты подрабатывают, чаще всего в гостиницах, макдоналдсах или пабах. Считается, что русские студенты особенно стремятся найти работу едва ли не в первые дни учебы. В библиотеке Эдинбургского университета я заметил студента, заснувшего за столом над книгой. «Наверное, русский, — предположил сопровождавший меня профессор. — Устал после работы» (студент, впрочем, оказался шотландцем). Попав на учебу или на стажировки в престижные университеты, наши студенты нечасто возвращаются в Россию. Среди десятка российских студентов и аспирантов, с которыми мы встречались в Шотландии и Ирландии, лишь один — 29-летний Владимир Шугуров из Челябинска, обучающийся по программе Ph.D в Тринити-колледже и одновременно преподающий там же русский язык, — заявил, что хочет в дальнейшем работать в России. Владимир — специалист по финансам и инвестициям — объясняет это «смесью ностальгии и практических соображений» (в России меньше зарплата, но больше перспектив карьерного роста). Впрочем, за пять лет жизни в Дублине он успел полюбить Ирландию: «Возможно, когда я выйду на пенсию, то вернусь в эту страну и куплю здесь дом».

Успешные инвестиции

Спор о том, в какой части Британских островов дают лучшее образование, длится не одно столетие (ирландцы и шотландцы, например, считают, что их школьное образование намного серьезнее английского — старшеклассники изучают не три обязательных предмета, как в Англии, а пять или шесть). Кельтская легенда гласит, что между университетами Оксфорда и ирландского города Мангрета возник спор, чьи ученые мудрее. Разрешить спор должна была встреча мудрецов из обоих университетов. Мангретцы сомневались в своей победе — ведь английский король «собрал в Оксфорде цвет мировой учености». Выручил их герой легенды Темный Патрик. Он нарядил ирландских профессоров каменотесами и расставил их на пути оксфордских профессоров, которые должны были ехать из Дублина в Мангрет. Спросив по очереди трех каменотесов, как проехать к университету, оксфордцы услышали ответы на древних языках, что заставило их обратиться в бегство до начала состязания: ведь если даже простые каменотесы столь сильны в латыни и греческом, нет смысла соревноваться с профессорами «бесподобного и величайшего университета в Мангрете». В конце XX века университеты стали гордиться не результатами ученых споров, а журналистскими рейтингами. Их с удовольствием показывали нам в Ирландии и Шотландии, всякий раз подчеркивая, что здешние университеты оставляют позади серьезных английских конкурентов. Один из рейтингов — исследование программ MBA — Master of business administration (переподготовка менеджеров, имеющих высшее образование и опыт работы; в США она рассчитана на два года, в Европе — на год), проведенное Financial Times по университетам Британских островов, бизнес-школы Эдинбургского университета и Дублинского университетского колледжа заняли третье и четвертое места, уступив лишь Лондонской и Кренфилдской бизнес-школам. В Дублинском университетском колледже, где бизнес-школа носит имя ныне здравствующего 65-летнего бизнесмена Майкла Смурфита, особенно гордятся тем, что в рейтинге европейских MBA их программа получила девятое место. То есть вошла в «первую десятку» бизнес-школ, выпускники которых, по определению, не испытывают проблем с трудоустройством. Школа Майкла Смурфита расположена в десяти минутах езды на метро от центра Дублина, рядом со станцией Blackrock, от которой рукой подать до морского побережья, — у дверей школы пахнет морем. Перед зданием из красного кирпича огромный зеленый парк, в центре которого стоянка, заполненная дорогими машинами (студенты школы — люди состоятельные, некоторые уже имеют собственный бизнес). Учеба здесь стоит около 12 тысяч долларов (за весь курс), что сравнительно немного для бизнес-школы «первой десятки». Сейчас в школе бизнеса по программе MBA учатся три человека из бывших стран СССР — России, Армении и Латвии. 27-летний Евгений Гринчак приехал в Дублин из Нижнего Новгорода. Работал заместителем директора по финансам юридического центра «Практика» и о школе Майкла Смурфита узнал из обзора Financial Times: «Меня привлекло то, что эта школа была самой лучшей в рейтинге по двум критериям: карьерному росту выпускников и эффективности вложения денег в обучение». Найэм Бойл, директор по маркетингу, пояснила, что последний показатель высчитывался по средним зарплатам выпускников: по окончании бизнес-школы средний годовой заработок — 67 тысяч долларов, через три года после окончания — 97 тысяч. Евгений по образованию радиофизик, окончил Нижегородский госуниверситет, с 1994 года работал в финансовой сфере, время от времени обучаясь на краткосрочных курсах. На учебу за границей откладывал деньги с первых месяцев работы: «Старался в меру экономить. Был выбор: купить хорошую машину, квартиру или учиться. Я предпочел вложить деньги в свое развитие, которое позволит впоследствии осуществить все мечты». Главная мечта — поработать на Западе: «Есть варианты развития и на родине, но существенный скачок лучше делать за ее пределами. К тому же у меня нет специального образования, чтобы работать в финансах. Я давно не учился, и необходимо структурировать полученный опыт». Учебная нагрузка на программе MBA весьма велика (в течение семестра изучают девять предметов), да и методика обучения отличается от вузовских лекций и семинаров. Профессора предлагают слушателям обсуждать проблемы, анализировать их, исходя из собственного практического опыта. Последние три месяца обучения — частично оплачиваемый проект для какой-либо компании. Евгений начал искать работу с первых дней учебы — в этом ему помогают представители «Центра карьеры», который существует при школе. Его сотрудники не только помогают составить резюме, но и обращаются к бывшим выпускникам школы с просьбой о трудоустройстве. «Я хотел бы ориентироваться на крупные международные консалтинговые фирмы — например, «Маккензи» и «Андерсен консалтинг». Другой вопрос, будут ли они ориентироваться на меня. Чтобы попасть на работу в такие фирмы, нужно пройти психометрические тесты и несколько интервью. Требуется быстро усваивать большой объем информации, выделять самое существенное. Во время интервью могут дать отчет на шестьдесят страниц и нужно будет через час представить его резюме. На что буду способен, станет ясно очень скоро. В конце концов не зря же я здесь учусь».

Чтобы поступить в бизнес-школу, Евгений сдал TOEFL (американский экзамен по английскому для поступающих в вузы) и GMAT (общеобразовательный тест с уклоном в математику). Результаты оказались выше среднего, и его зачислили. Университеты заинтересованы в том, чтобы брать на учебу талантливых иностранцев из разных стран (на «потоке» MBA в школе Майкла Смурфита они составляют почти треть слушателей). Для университетов это неплохой доход — образование на Британских островах считается одной из важных статей экспорта, к тому же присутствие зарубежных студентов добавляет учебным заведениям рейтинговые баллы. Интернациональная среда — непременный атрибут топ-университета, в котором не только заморские, но и свои студенты «обрастают связями» и приобретают опыт международного общения. Как дети в ирландской семье, предоставляющей крышу для студентов-иностранцев.

Автор: Борис Старцев
Источник: ж-л «Итоги», №49(235)